Прекрасен мир. Пожалуй, человек
его не портит. Даже украшает.
Порой. Он строит замки на траве
и на песке державы возвышает.
Наивный, смертный, временный, живёт,
как будто он всесильный, бесконечный,
детей рожает, яблоки жуёт,
грешит, свой путь верша недолговечный.
Однажды (это так знакомо мне!)
осознаёт: я смертный, но счастливый.
Прекрасен мир. И вкус его в вине,
в раскаяньи и в горькой жажде пива.
Ты живёшь в параллельной реальности
или, может, в перпендикулярной,
говоришь с умным видом банальности,
весь непризнанный, непопулярный.
Так боишься остаться непонятым,
что все фразы свои повторяешь.
Не орловский рысак, жалкий пони ты, —
по манежу круги отмеряешь.
Ты боишься свистящего хлыстика,
что по воздуху бьёт, не по телу.
Раб овса и зелёного листика,
я объездить тебя не хотела.
Ты, давно уже теми объезженный,
кто даёт тебе пищу и воду,
не заметил, мой глупый, отверженный, —
я хотела тебе дать свободу.
О чём-то шепчут шины
в шоссейной тишине,
и встречные машины
подмигивают мне.
Дождём запорошило
стекло. Лечу во мгле.
Страна почти решила
одну из двух проблем.
О прошлом позабуду,
не возвращусь домой,
сворачивать не буду,
поеду по прямой.
Лачуги да остроги,
стоячая вода.
Нам дороги дороги,
дороги в никуда.
Мне вас бы миновать бы,
но держит колея.
То «скорая», то свадьба…
А где-то между — я.
Ухожу. Расставаться нелегко.
Но однажды, смывая боль и ложь,
побегу я прохладным ручейком
по пустыне, в которой ты живёшь.
«БЫВШИЕ — НЕ ПРОШЛЫЕ.
Бывшие — от слова «быть».
Были они и есть.»
(Ярослав Сухарев)
Бывшая школа — школа.
Бывшие жёны — жёны.
Бывшие чемпионы —
мост навсегда сожжённый.
Три часа мы высоко над миром
плыли из Москвы в чужое небо.
Три часа сидели дети смирно,
пили сок, жевали гречку с хлебом.
Я в иллюминатор, как обычно,
пялилась. Казался путь не длинным.
Вдруг на полпути так непривычно
дрогнула душа. Над Украиной.
Облака развеялись местами.
Мы летели над землёю сонной,
По-над крокодильими хвостами
От чужих следов инверсионных.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Мне приносят то те, то другие
Угощений медовых на блюдце.
Но на мёд у меня аллергия,
Да такая, что можно загнуться.
Золотятся медовые капли
Ваших слов, мне знакомых до донца.
Я — в болоте стоящая цапля.
Я снегурка на гибельном солнце.
Незнакомые мне человеки,
Слишком сладко внимание ваше.
Не сулите медовые реки
Той, кому они — смертная чаша.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Уж неделю брожу по Адоре я,
Над Адорой плывут облака,
И исхоженная территория
Надоесть мне не может никак.
Между пальм прогуляюсь до моря я.
Утопают дорожки в цветах.
Ах, волшебное царство, Адория,
Заповедный приют черепах!
Я живу твоей жизнью нескорою.
Пой мне птица, и море играй!
Если мир бы весь стал бы Адорою,
На Земле приключился бы рай.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сладкий полуденный зной.
Пляжных песков миражи.
Пальмы перо надо мной
Лапой паучьей дрожит.
Радуйся каждому дню.
Будет ли завтра ещё?
Ласково лижет ступню
Тёплой волны язычок…
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Полнолуние. Пальмы. Безветренно-тёплая ночь.
Дискотеки далёкой, как сердце стучащие, ритмы.
Вот на глади бассейна моё отраженье точь-в-точь,
Но порог зазеркалья острей и опаснее бритвы.
Вот на бархате неба дрожащие точечки звёзд,
Чей божественный свет достигает Земли так нескоро…
И притихшие пальмы во сне набирают свой рост,
Чтобы завтра опять разметать облака над Адорой.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Контур гор, над которым алеет закат,
И в чистейшем вечернем эфире
Самолётов кометы над нами летят,
Словно пули в замедленном тире…
Розовеют следы в голубых небесах,
Исчезая мгновенно куда-то…
На песочных и солнечных наших часах
Приближается отпуск к закату.
Что хотел обо мне ты узнать?
Что пытался разведать?
Почему побоялся спросить,
Просто, глядя в глаза?
Оказалась безмерной цена
Этой малой победы:
Жёлтый шёпот ночного такси
И дождинка-слеза.
Ничего я тебе не скажу,
Изменю даже имя.
Откупорь новый комплекс вины
Для изысканных дам.
Я тебя не хочу. Не держу.
Я сегодня с другими,
Там, где замер на фоне луны,
Как паук, Нотр-Дам.
Светлеет. Я грущу слегка.
Пора, пора…
Твоя небритая щека.
Всё как вчера.
Не надо, ангел мой, вздыхать.
Легки пути.
Я не умею отдыхать.
Прости, прости…
Скоро море. Предчувствие нежит
Сладким сном о солёной волне.
Знаю, море скучает по мне же,
Прикоснуться мечтает ко мне…
И, вступая в прохладную воду,
Как котёнка волну теребя,
Всё забуду: Москву, непогоду,
Дом, работу… Но нет, не тебя.
Я дрожу от ласки,
как от страшной сказки,
и не замечаю,
что часов не чаю…
Словно малолетка,
в голубых балетках,
по снегам, по травам,
по словам неправым,
по пустым причалам,
по твоим печалям
побегу и сгину…
И остыну.
Критиковать мне не резон
Твой мир извне.
Слегка завален горизонт,
А так — вполне.
Ты в чём-то импрессионист.
Ты — человек,
По лестнице, идущей вниз,
Бегущий вверх.
Мужчины, говорят, мельчают.
Не в смысле роста. Рост красивый.
Но дух слабеет. И крепчает
Инфантилизм самолюбивый.
Великовозрастные дети.
Изнеженные. Никакие.
Их жизнелюбие — как петтинг.
Ответственность — не их стихия,
В них лень живёт и вероломство.
Но было времечко иное:
Был для жены и для потомства
Муж твердокаменной стеною.
Свидетельствую. Я застала
Мужчин великих поколенье.
Отцы и деды, вас не стало.
Весь род мужской охвачен тленьем.
С печалью признаюсь себе я —
В потомках гены ваши сгнили.
Теперь бьют тех, кто послабее,
Галантность хамством заменили.
Нет больше смелых, безрассудных.
Любых решений избегают.
Чтобы жилось не слишком трудно,
От собственных детей сбегают.
И логике они не братья,
И мысль для них — стезя чужая.
То щеголяют в женском платье,
То грубо женщин унижают.
При этом кормятся охотно
Из женских рук усталых, слабых…
Мужчины, если вам угодно,
Вот правда: вы, простите, бабы.
А мы — мы справимся. Привыкли.
Пока вы лгали нам пространно,
Мы выживали. И проникли
В ваш мир мужской. Пустой и странный.
Там образ женщины теснится
В мечтах взлелеянный, кургузый —
Домохозяйка, мать, блудница,
Кормилица семьи и муза.
Мне соответствовать не сложно
Всем ипостасям идеала.
Вопрос — зачем? А впрочем, можно,
Чтоб чья-то жизнь полнее стала.
Мужчин как слабый пол, как странность,
Воспринимать отныне буду,
Смиряться, не роптать на данность
И не рассчитывать на чудо.
Безбровая красавица сидит
На фоне итальянского пейзажа
И на меня насмешливо глядит
Через года, через эпохи даже.
Глядит, как будто знает про меня
То, что ещё самой мне неизвестно,
Как будто жизнь — мышиная возня
Перед её улыбкой бестелесной.
Её незамутнённое чело
Не знает удивления и гнева,
Ей ведомо, что было и прошло,
Что будет и пройдёт под этим небом.
Через неё со мною говорит
И приобщает к тайнам вечных знаний
Её творец. В ней свет его горит,
Свет завтрашних моих воспоминаний.
И вся она спокойна и легка.
Лишь имя, шёпот многих поколений,
Соединяет нас через века,
Как солнца луч, продёрнутый сквозь время.
Ты уж определись,
гордый ты или нищий.
Либо своим делись
хлебом, дерзай умищем,
либо суму возьми,
и преклони колени.
Молча ладонь тяни —
дайте, мол, люди, денег.
Ноги натёр в пути?
Нищенство не по вкусу?
Ты же блажен почти,
если по Иисусу.
Что, тяжела сума?
Хлебушек слишком твёрдый?
Дай, я решу сама —
нищий ты или гордый.
На Голливудском бульваре,
там, где автографы звёзд,
медленно мы бродили,
вчитываясь в имена.
В каменных отпечатках
запечатлелся момент
тёплого прикосновенья
их знаменитых рук…
Гид говорил уныло
свой неизменный текст,
люди свои ладони
вкладывали в бетон,
в твёрдые отпечатки
некогда мягких рук.
Вдруг голос гида дрогнул —
гид говорил о Ней:
«Это звезда особой
яркости, господа.
Имя ей — Мэри Пикфорд.
Прелесть, что за звезда!
Вот след её ладони,
дивный, крошечный след.
Женщин, кому он впору,
Больше на свете нет.»
Дамы из нашей группы
Ринулись примерять,
Но не смогли ладони
втиснуть в изящный след.
Я подошла последней:
«Здравствуй, Мэри, я здесь»,
и протянула руку,
и словно мягкий пух,
каменный отпечаток
принял мою ладонь.
Сказка про Синдереллу…
Тайный, заветный смысл.
Его лицо мне так знакомо…
Так встречный взгляд привычно скор…
И носогубные заломы —
То ли улыбка, то ли скорбь…
Гудящий зал, апрельский вечер,
На лётном поле фонари —
Свидетели случайной встречи
В аэропортном «Duty free».
Бредём вдвоём между рядами,
Как шли босыми по траве.
— «Ты где сейчас?» — «Я в Амстердаме.
А ты по-прежнему, в Москве?»
— «По-прежнему. Работа, внуки.
А ты — врачом?» — «Нет. Всё подряд…»
На хирургические руки
Невольно опускаю взгляд.
— «А ты всё та же… королева!»
Смотрю, боясь поднять лицо,
Как на руке его, на левой,
Сверкает тонкое кольцо.
Люблю. И мне в награду эта ночь,
И этот день, и свет до боли резкий.
Люблю. И повторяется точь-в-точь
Внезапный снег и этот день апрельский.
Мир тает, задыхаясь от весны,
И рушится, и ввысь несётся снова,
И через напряженье тишины
Сверкают искры шёпотного слова.
И я — зима. Мне кажется, я сплю.
Но где-то Лель на дудочке взыграет,
И я проснусь. Я есть. И я люблю.
Я не умру. Любовь не умирает.
Он не дурак,
твой милый враг,
он улыбается беспечно,
но все мосты,
что строил ты,
взрывать он будет бесконечно.
Он злобно мстит,
он не простит
того, что ты увидел ясно, —
как стал простой
пузырь пустой
надутой сущностью прекрасной.
Он дилетант.
Его талант —
судить о многом понемножку.
Служа словам,
по головам
он проложил свою дорожку.
Его контент —
чужой патент,
чужие мысли и идеи,
Но он эксперт,
он экстраверт,
он говорит почти о деле.
Пусть так, прости,
держись пути,
чини разбитую дорогу.
Все пузыри
пусты внутри,
Но если лопнут, шуму много!
Что толку про «время лечит»?
Со временем и узнаем.
Избавь от «шагов навстречу»,
Желаю побыть одна я.
Не жди от меня упрёков —
Проспишься, да и проснёшься.
Не надо пустых зароков! —
Стань камнем, коль обернёшься.
Возможно, тебе поможет
Молчание, как ни странно:
Враньё ощущаю кожей,
Как ветер открытой раной.
Во сне ты неровно дышишь,
Дрожит напряжённо бровь.
А время — не деньги, слышишь? —
Оно, дорогой, любовь.
Ах, магия Мауи…
Музыка мантр океана…
Под них задремала я
в тёплых душистых ветрах…
Хранят берега мои
Тайной страницей романа
Следы мои малые,
что были смыты вчера…
Огней трепетание…
Факелы вдоль побережья…
Гитара прощается…
Тает в Ланаи закат,
Теней прорастание,
Песни всё тише, всё реже…
Луау кончается…
В звёздах парят облака…
Ласкается волнами,
Лижет песчаные щёки…
А где-то зима моя,
Без теплоты, без любви…
Душа моя полная
С этой землёю в расчёте.
Mahalo, мой Мауи,
Остров мой, Рай мой… Живи.