Пожалуйста, не кричи,
Про жизнь, что она прекрасна,
Что жили мы не напрасно.
Пожалуйста, помолчи.
Пожалуйста, не забудь,
Как истово нас крушили.
Пусть всё, что мы нагрешили,
Простится нам как-нибудь.
Пожалуйста, погоди
Делить пополам со мною
Небесное и земное.
Прощайся и уходи.
Пожалуйста, пей до дна
Стаккато хмельной капели.
Всё то, что мы не допели…
Никто не споёт за нас.
Это было со мною давно,
Это было вчера —
Мадригалы, мангалы, кино,
Конфетти, мишура.
Осторожная нежность твоя,
Одеяла, бинты.
Жесть в зазубринах — счастья края —
Весь изрезался ты.
Но опять и опять на алтарь
Полумёртвой души
Ты несёшь, сквозь холодную хмарь,
Тёплой крови гроши.
Прошлой страсти разорванный стяг,
Суета, миражи…
Твой подарок мне — жалкий пустяк,
Под названием «жизнь».
Я научусь, а может быть, и нет,
Общаться без эмоций с подлецами,
Жить в хижине, соседствуя с дворцами,
Выслушивать спокойно ложь и бред.
Я научусь, а может быть, и нет…
Я постараюсь, ежели смогу,
Лелеять то, что мне всего дороже,
И, ветер с моря ощущая кожей,
Свой алый парус ждать на берегу.
Я постараюсь, ежели смогу…
Я, может быть, раскаюсь, что живу
Порывисто в потоке жизни плавном,
Что я сосредоточена на главном
И голос неба слышу наяву.
Я , может быть, раскаюсь, что живу.
Двадцатый век… Сквозь сумасбродство
И войн кольцо
Сияет абрис благородства —
Её лицо.
Из-под опущенного века,
Куда-то вдаль,
Её Серебряного Века
Течёт печаль.
Мир в ауре её сияний,
Как будто там
И Гумилёв, и Модильяни,
И Мандельштам.
Под тонкой тканью острый локоть.
Дым сигарет.
Бумага, ламповая копоть —
Её портрет.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Лишь вечности под стать
Её точёный профиль,
И декадентский слог,
И млечный путь плеча…
Но некому читать
Ахматовские строки,
Чья правда, как ожог,
Красна и горяча.
Зиянье чёрных дыр…
К ним свет надежды зыбкой,
Той, что ещё жива,
Летит, и чуда ждёт…
К ним белый поводырь,
С усталою улыбкой,
Покорный караван
Ослепших душ ведёт.
Лучики солнца сквозь тонкие клёнышки.
Юный, горячий Резо.
Он меня звал сероглазой Олёнушкой.
Именно так, через «О».
Первое чувство, высокое, чистое.
Мир первозданный вокруг.
Лёгкий акцент его. Брови пушистые.
Переплетение рук.
Так уж случается — смена кончается.
Первое ждёт сентября.
Двое встречаются. Двое прощаются.
И расстаются. А зря.
Нам по четырнадцать было, наверное.
Может быть, это смешно.
Первое чувство, прекрасное, верное —
Недолговечно оно.
Годы промчались, нелепые, шалые.
Странный у сказки финал.
Мы повстречались. Его не узнала я.
Он меня сразу узнал.
И осветилось далёкое прошлое
Доброй улыбкой его.
Он не забыл ту девчонку хорошую.
Он не забыл ничего.
Ту, что он звал сероглазой Олёною,
В сердце по жизни пронёс.
Только глаза мои стали зелёные.
От нерастраченных слёз.
Не плывут к тебе наши облака..
Звёздный мост закрыт на засов.
У меня — рассвет. У тебя — закат.
Между нами десять часов.
Ты проснёшься в миг, когда я засну.
Разных звёзд нам светят огни
Километры времени разомкнув,
Мне из прошлого позвони.
В самолётном кресле устроишься,
Вспоминая давнее лето,
Как сказал: «От себя не скроешься», —
И свои разорвал билеты.
Мимолётное сожаление.
Всё кончается. Неизбежность.
Необдуманное продление
Превращает в усталость нежность.
Жизнь. Событий столпотворение.
Предстоит расставаться снова.
Ожидание повторения
В нас заложено, как основа.
В предвкушении дня последнего,
Улыбнусь. Я спокойна, вроде.
А давай до рассвета летнего
Мы опять по Москве побродим.
Не узнать вас, Ямские, Бронные.
Всё меняется. Я не в теме.
А билеты-то электронные —
Рви — не рви, ты уже в системе.
СОНЕТ
Нет, Родина — не люди, не земля,
не наш родной язык, не суп с грибами,
не шум берёз, не стоимость рубля,
не запах хлеба, нет… Лишь только память
о радостях, о боли, о войне,
о прадедах, о зверствах и победах,
о личном отношении ко мне,
о ею данных клятвах, общих бедах,
о материнской нежности и лжи,
о вечере на Волге, тихом, летнем,
о первом поцелуе в поле ржи
и о её предательстве последнем,
с которым не смогу прожить и дня.
Вот, Родина что значит для меня.
_______________________________________
Мы можем долго говорить
Про память детства, запах снега…
Но, чтобы Родину любить,
В ней надо видеть alter ego
И безгранично доверять,
И в ней собою воплотиться,
И точно знать, что всё не зря,
Поскольку я — её частица,
И всею кожей понимать,
Что в вечной суете и смуте
Мне Родина и вправду мать,
Не на плакате, а по сути,
Что верит безгранично мне,
Как я ей верила все годы,
Что можно встать спина к спине,
Чтоб вместе отражать невзгоды,
И не искать в признаньях ложь,
И знать, что я нужна ей тоже,
И понимать, что в спину нож
Друг другу мы вонзить не можем.
— Вот Родина…
_____________________________________
Дорога пройдена. Родник святой воды
Иссох до капельки. Несутся кони мимо.
И только Родина ударами под дых
Напоминает мне, что я ещё любима,
И повторяет мне: «Терпи, терпи, я — мать,
И лик мой чист и свят под маскою личины,
И будь любезна благодарно принимать
Мои удары, как блаженство, до кончины.»
— Вот Родина.
Порхает счастье. Сколько ни лови,
Оно, пока живёт, неуловимо.
Печальны мы в отсутствии любви,
Но и с любовью грустно нам, вестимо.
Нам кажется, что мы самих себя
В покорности и нежности смиряем.
Счёт поражений мы ведём, любя,
И, жертвуя собой, себя теряем.
Судить не по делам, а по мечтам
Привыкли мы, того не зная сами.
Сольются наши души где-то там,
Где море единится с небесами…
Друг друга изучили наизусть,
Но не постигли. Оттого и грусть.
Пить пиво,
не думать о завтрашнем дне,
о жизни красивой,
о вас, обо мне,
о лицах любимых,
о встречах, что ждёшь,
о лилиях, мимо
которых идёшь.
Цветок на восходе
в песок опадёт.
Всё в мире проходит.
Ничто не пройдёт.
Через город в огнях витрин
Я несу свой тяжёлый ящик,
С неизменной «Шарман Катрин»,
Словно с музыкой настоящей.
Попугай мой танцует вальс,
Косу мне расплетает лапой,
Обойду потихоньку вас
С перевёрнутой старой шляпой.
Вы бросаете медяки
В шляпу, пущенную по кругу.
Ах, усталость моей руки
Не понять попугаю-другу.
Мне опять бродить по дворам,
Протирая обувь худую.
А вдали — силуэтом — храм,
До которого не дойду я.
Пять дней в году отводится на чудо
И триста шестьдесят на ожиданье…
Ты вновь цветёшь, и вновь грустить я буду,
Что красоту постигнет увяданье.
И, принимая смерть, как неизбежность,
Прощальным флёром покрывая камень,
Тебя покинет розовая нежность
Тончайшими живыми лепестками.
Миг красоты. Он рядом, он повсюду.
Он подчинён законам мирозданья:
Пять дней в году отводится на чудо
И триста шестьдесят на ожиданье.
Сражением стихий залюбовались мы.
Обнявшись, глядя вдаль, стояли у окна.
Апрельский снегопад. Московская весна.
Последний страстный вздох растаявшей зимы.
Чашка утреннего чая.
На ветру деревья гнутся.
Отпусти. Я обещаю
В скором времени вернуться.
С этажа спущусь шестого
По ступенькам, не на лифте.
Я из города Ростова
Привезу тебе финифти,
А из Мышкина доставлю
Пару валенок нарядных,
А из града Ярославля —
Душегрейчик рукопрядный.
Распрощаюсь я с пустыми
Повседневными делами,
Залюбуюсь золотыми
По-над Волгой куполами,
Там, где облако, как знамя
Над рекою талой, сонной,
Где прозрачными волнами
С колоколен плещут звоны,
Я оставлю все заботы,
И от прошлого устану.
С воскресенья до субботы
Отдыхать душою стану.
И напившись, и умывшись
Родниковою водою,
Я усну, оборотившись
Путеводною звездою…
Предрассветные зарницы.
Март в окно взирает строго.
Отдежурю по больнице
И отправлюсь в путь-дорогу.
Мой ангел бережёт меня, наверное.
Он знает — я ужасно легковерная:
Меня легко и просто обмануть.
Ах, мне всегда, всегда везло с мужчинами.
Когда-нибудь я разберусь с причинами,
Мужскую суть пойму когда-нибудь…
Сидим, бывало, вечером, с гитарою,
И мне поёт любимый песню старую
Про ту звезду, чьё имя — лишь моё.
И верю я ему безоговорочно,
И с ним готова хоть сухою корочкой
Питаться. Только пусть он мне поёт…
Слова залогом истины являются,
А истина делами проявляется —
Мы шли по пирсу к чудо-кораблю…
Мне не забыть фантазию прекрасную:
Он чёрную икру украсил красною,
Чтоб вышла фраза «Я тебя люблю».
Тропическая ночь была таинственной…
Он мне шептал: «С тобой, моей единственной —
На край земли, ты только позови.»
Но жжёт мне память самое-пресамое:
«Родная, пахнешь ты моею мамою…»
Правдивей я не знаю слов любви.
Мальчики… Мужчины… Мужики…
Рыцари. Герои. Джентльмены.
Вы, чьи взгляды ласково-легки,
А слова верны и неизменны,
Вы, за кем любимые стоят,
Как за твердокаменной стеною,
Вы, кем с детства восхищалась я,
Вы, кто в жизни рядом был со мною,
Я на вас с надеждою смотрю —
Вы честны, могучи и красивы.
Я авансом вас благодарю
За мою спасённую Россию.
Знаю, за неё и за меня,
Встанете вы все, единой силой,
Чтобы пламя чёрного огня
Ни одну судьбу не опалило,
Чтобы ни безумец, ни тиран
Мир наш не разрушил в одночасье,
Чтоб тела не знали страшных ран,
Чтобы в каждом доме жило счастье.
Знаю, верю, вы спасти должны
Всё, чем сердце женское богато:
Жизнь ребёнка, старика, солдата…
Ибо не имеет жизнь цены.
Верю в ваши души, что священны,
Верю в ваши руки, что крепки.
Рыцари… Герои… Джентльмены…
Мальчики. Мужчины. Мужики.
Как много раз всё это повторялось,
Как много лет…
Давно на милость на твою и жалость
Надежды нет.
Ты заточил меня в любовном круге.
Куда идти?
Ты на коленях целовал мне руки,
Шептал «прости».
Молчала я в ответ, губу кусая.
К чему слова?
Ты предавал меня, себя спасая,
И продавал.
Когда в лицо смеялись небеса мне
В день всех начал,
Твои рабы в меня бросали камни.
А ты молчал.
Я поднялась, в крови, под хохот праздных
Пустых невежд.
Ты отвернулся, чтоб не видеть грязных
Моих одежд.
Вчерашний снег, как боль моя, растает.
Вчерашний день не повернётся вспять.
Журавлик мой весною прилетает
И улетает осенью опять.
Из рук моих он кормится охотно,
Но не даёт погладить и обнять.
Такой прекрасный и такой свободный,
Он так легко летает без меня.
Журавлик мне морозной ночью снится,
А он гнездо за океаном вьёт…
Но как же нежно за окном синица
Весь год мне песни о любви поёт.
Пусть ничего я, глупая, не знаю,
Пусть без меня вращается Земля…
Да, мне синица, тёплая, ручная
В сто раз милей чужого журавля.
Под ногами гололёд, гололёд.
Не земное тяготенье — полёт.
Шаг — и едешь, и летишь по земле.
Не судьба дождю царить в феврале.
А ведь был он, дождь с грозою ночной,
Бился в окна и шептался со мной.
Утром тучи растворились в дали.
Мы по лужам в бликах солнечных шли,
Шли и жмурились от долгого сна,
И, казалось, наступила весна.
Свечерело, гололёд на земле.
Не судьба весне царить в феврале.
Хрустящий картофель, бокал пивка.
Черно за окном, там мороз и ветер.
Работа — не жизнь, а жизнь коротка.
Улыбкой чужой телевизор светит.
Чужою печалью болит душа.
Чужими мыслями, белым шумом
Проходит время, едва дыша
В затылок нищим и толстосумам.
А мне бы забраться в пустой вагон
Старинного поезда в дальнем штате.
Гудок паровоза, как долгий стон,
Затихнет. И поезд пойдёт, покатит…
И буду я долго смотреть в окно
На жёлтые прерии и на горы,
И будет мне в общем-то всё равно,
Что поезд мой медленный, а не скорый.
Заплачу в подушку под стук колёс,
Пытаясь забыть о покинутом друге,
И встречу утро, уже без слёз,
Чтоб зачекиниться в Чаттануге.