Солдаты погружаются в купель.
Вода святая слаще лимонада.
Земля, земля, пуховая постель,
Им приказали веровать, так надо.
Над Сирией, над Доном, над Москвой,
Летят их души долгим птичьим клином.
Солдат-подросток с бритой головой
Стоит на страже воли исполинов.
Всё явственней над спящими детьми
Смертельная грохочет канонада.
Глаза, солдатик, к небу подними.
Вода святая слаще лимонада…
Если так однажды случится,
Что наступят края-пределы
Страшной жизни, что мимо мчится,
Оставляя нас не у дела,
Я тогда подожду немножко,
Вытру слёзы твоей рубахой,
И легко стану дамой-кошкой
Или женщиною-собакой.
Больше я не сумею плакать,
И, как в фильмах, легко, красиво,
Все четыре роскошных лапы
Я наполню волшебной силой.
Подчиняясь законам сказки,
Одолею я всех злодеев.
В мир вернутся живые краски
И возвышенные идеи…
Я не стану купаться в лести.
Не понять мне, четвероногой
Пресный привкус кровавой мести,
Не торжественной, а убогой.
Я, от жалости к побеждённым,
Выпью, чтобы не чуять боли,
Валерьяночки разведённой.
Четверть блюдечка. И не боле.
Льёт слёзы на заре
Провидица-погода.
Мир выгорел дотла.
У бездны на краю,
В дождливом декабре
Пятнадцатого года,
Раскинувши крыла,
На цыпочках стою.
Вчера была война,
И вороны кричали.
Сверкал кровавый луч
Разгневанных небес.
А нынче — тишина.
Ни страха, ни печали,
И лишь свинцовых туч
Всё ниже тяжкий пресс.
Взмахнёт Великий Маг
Усталыми руками,
Порвёт гнилую нить
Вселенской суеты.
Осталось сделать шаг,
Взлететь над облаками
И громко протрубить.
И плюнуть с высоты.
Не надо. Ты слышишь? Не надо
Считать неудачи судьбою.
Из этого мрачного ада
Однажды уйдём мы с тобою.
Шагая сквозь строй безразличий,
Не думай, что жизнь — это сцена.
У лжи миллионы обличий,
А правда всегда неизменна.
Росток через камень пробьётся.
Покатится солнце по крыше.
Бессмертие не продаётся,
Оно преподносится свыше.
Не вечно же быть неугодным,
Сжимать кулаки от бессилья.
Ты гением станешь свободным,
А я буду дуть тебе в крылья.
Что такое любовь?..
Однажды один мудрый человек сказал мне: «Любовь — это забота.»
Мне тогда показалось это каким-то пресным, не ярким определением.
Но вот, всё чаще наблюдая, как всё завершается, я понимаю: это было абсолютное определение любви.
Забота.
Любовь = забота.
Задумайтесь:
мужья и жёны,
родители и дети,
правительства и народы,
планета и её жители…
Всё начинается с заботы,
всё завершается… в любви.
Московские окраины…
Высотные дома…
Дорога вся изранена…
Глазниц оконных тьма…
Разгоны, торможения,
По пробкам по сплошным…
Извечное движение
Врача к своим больным.
Чужие слёзы вытру я,
Чужую боль приму,
Чужую кошку хитрую
К груди своей прижму…
Тоска кликушей-бабою
В душе моей поёт.
Чужое сердце слабое
Я слышу, как своё.
Чужое имя выучу,
В подъезде, на бегу.
Я никого не вылечу,
Но, знаю, помогу.
Иду, на карту глядя, я
Сквозь строй чужих квартир.
Московское замкадие.
Далёкий грустный мир.
Очередной пожар. Очередной.
Сгорели люди. Заживо. Безбожно…
Кому он нужен, умственно больной?
Кому, в стране, духовно безнадёжной?
Сгорели люди. Уж в который раз
Не в газовых печах, не при фашизме,
Погибли те, кто всех слабей у нас,
Ненужные, невыгодные жизни.
Никто о них не станет горевать.
Их Родина немедленно забудет.
Сгорели люди. Нелюдям плевать.
Сгорели — пусть. Казна целее будет.
Встаём с колен, который раз подряд,
Качаем нефть и машем кулаками.
А интернаты всё горят, горят…
С сиротами, больными, стриками.
Декабрь бесснежен. Мокрый ветер, стужа.
На тротуарах — реагентов яд.
Моя Москва… В холодных грязных лужах,
Блестя шарами, ёлочки стоят.
Огни гирлянд, со смогом вперемешку,
Да светофора жёлтый глаз слепой,
Да бутиков витрины, как насмешка
Над обнищавшей чёрною толпой.
Москва — «Титаник». Ужас совпаденья.
Не изменить маршрута корабля.
Огромный город. Город-привиденье
Плывёт по курсу мёртвого рубля.
Всё, что для нас незыблемо сегодня,
Лишь мишура, и больше ничего.
Мой бедный город. Мой предновогодний…
Придёт ли к нам с тобою Рождество?..
Речной воды касаясь иорданской,
Где каждый солнца блик по сто карат,
Я думала, что нет страшней гражданской
Войны, где убивает брата брат.
Увы, веками льётся бесполезно
Поток гуманистических идей.
А истина бездонна, словно бездна:
В братоубийстве — естество людей.
Рукой дрожащей поднимая камень
С цветущей тёплой девственной земли,
Ещё не понимал наивный Каин,
Что Небеса в нём ненависть зажгли.
Без ненависти вкус сражений пресен,
Не сладок страх, не изощрённа мысль,
Без ненависти нет победных песен,
Не весел бой, и смерть теряет смысл.
Победа зарождается в надежде.
Война — лишь спорт, кровавый и большой,
Но только тех, кого любили прежде,
Мы можем ненавидеть всей душой.
Работалось от сердца и жилось,
И было, что любить и чем гордиться.
У нас в больнице, так уж повелось,
Всегда цвели цветы и пели птицы.
Здесь год за годом тысячи больных
Лечились, согревались, оживали,
И, много клиник повидав иных,
Оазисом больницу называли.
Нам верилось, что, если мы нужны,
Ничто наш мир прекрасный не разрушит.
Нам верилось… Мы были так смешны.
Спасая тело, не спасают душу.
Наш город, весь распроданный давно,
Оазисы бетоном заливает.
Приносит больше денег казино,
Чем старость, что в болезнях доживает.
Доход приносят банки, нефть и газ,
Земля, машины, ресторанный ужин
И рабский труд, освоенный у нас.
А человек больной — кому он нужен?
Поскольку нет доходов для казны,
Кому они нужны, больницы эти?
Смиритесь, люди, если вы больны,
Скорей умрите. Народятся дети
Здоровые. От качественных пар
Рабов здоровых. И придут на смену
Родителям, что, выпуская пар,
Шипят, что, мол, нужны нам перемены.
А перемены вовсе не нужны.
Одно лишь нужно знание простое:
Бесценна жизнь. Ей просто нет цены.
Пред нею — всё дешёвка, всё пустое.
К вам знание однажды снизойдёт,
Что человек лишь добрым делом вечен.
Пусть пелена сомнений упадёт,
И пусть ваш выбор будет безупречен.
Оазисы пробьются сквозь бетон,
И солнцем первый лист озолотится,
И доброты раскроется бутон,
И будет жизнь, и возвратятся птицы.
Ваши короткие жизни мимо
Наших прошли не раз.
Братья и сестры Белого Бима
Чище и лучше нас.
Каждая ваша судьба — как повесть,
Но бессловесна мысль.
Ваша любовь — это наша совесть.
В этом, наверно, смысл.
Ваша привязанность…
Рвутся нити где-то в холодной мгле.
Так получается… Извините.
Гости мы на земле.
Если случится уйти до срока,
Под деревянный наст,
Главное, чтобы, по воле рока,
Вам не пропасть без нас.
Кто ускользнёт из земной юдоли?..
Планы и миражи.
Вы не узнаете нашей боли:
Ваша короче жизнь.
Четверолапые, меховые,
Члены семьи без прав,
Ждёте на радуге нас, живые,
Верностью смерть поправ.
Во френд-ленте моей —
близнецы, близнецы-аватары.
В цвет французского горя
раскрашена общая боль.
Позову я друзей,
и мы вместе споём под гитару
Марсельезу в миноре,
где остро горчит си-бемоль.
Дорогие мои
виртуальные сёстры и братья,
Мы не можем найти
на простые вопросы ответ.
И, в бессильной тоске,
мы надели трёхцветные платья,
Чтобы в сердце нести
песню тех,
чьих сердец уже нет.
Вот, что думаю… Сегодня, когда все нормальные люди скорбят вместе с Францией, когда Эйфелева башня, в знак траура погасла, а цивилизованный мир окрасился в цвета французского флага, нам всем дан ещё один шанс. Шанс объединиться, а не разобщаться.
Главная ценность — это жизнь. Если сегодня каждый из нас, безо всяких «но», осознает это, наш мир, наша планета будет жить.
Ни месть, ни оружие не остановят насилие. Терроризм можно победить только изоляцией социума от его идей.
Пока зло порождает новое зло, мир будет катиться в пропасть.
Мне впервые стала абсолютна понятна философия непротивления злу насилием. Это единственный путь к спасению.
Ланселот не должен становиться новым драконом.
Белый, синий и красный…
Город, нежный и страстный,
Город, что стоит Мекки,
Город, живой навеки,
Высвеченный любовью,
Вмиг захлебнулся кровью.
Боже, хоть что-то сделай!
Красный, синий и белый…
Синий, белый и красный…
Эйфелева погасла.
Молча стоим рядами
В Лувре и Нотр-Даме.
Тише, не плачь, не надо,
И не проси пощады
В мире, где культ насилий.
Белый, красный и синий…
Синий, красный и белый…
Чьё-то слово и дело,
Пытки, плети, аресты,
Крики с лобного места…
Память не остывает,
Если она живая.
Мир наш на гильотине.
Красный, белый и синий.
Белый, синий и красный…
Шрам на лице прекрасном…
Пепел родного дома…
Как это всё знакомо!
Болью, сутью, любовью
Спаяны мы с тобою.
Красный, белый и синий…
Франция и Россия.
Жизнь беспощадна, но смерть суровей:
Напополам — никак.
Дюжина роз в цвет венозной крови
В бледных твоих руках.
Так и встречаемся: слёзы, фразы,
Правильных слов вода…
Так и прощаемся, раз за разом,
С близкими. Навсегда.
Так и надеемся, безотчётно,
Их сохранить тепло.
Так и стремимся, чтоб было чётным
Скорбных цветов число…
Поднимаясь по трапу, глаза подними.
Небо — чистая синь.
И ладони в последней молитве сожми.
Господи, не покинь…
В металлической капсуле призрачный свет.
Сядь. Ремень затяни.
Ты ещё не взлетел, но тебя уже нет…
Господи, сохрани…
Время жизни, увы, не закружится вспять.
Слёз просохнут дожди.
Мы в орлянку со смертью, опять и опять…
Господи, отведи…
Заревели турбины. Отрыв от земли.
Тень крыла над рекой.
Чьи-то души безвременно в вечность ушли.
Господи, упокой.
Британское предание гласит: пока живут в Тауэре вороны, жива Англия… К чему это я?
Жил попугайчик с нами много лет.
Ему в больнице хорошо жилось.
И даже СЭС всегда ему привет
Передавала. Так уж повелось.
С ним мир казался чуточку светлей.
Он просто жил. Не трогал никого.
И пациентам было веселей
От щебетанья милого его.
Как талисман, пушистый и живой,
Противовес душевной пустоты,
Жил попугай в больнице городской,
Кусочек неба, символ доброты.
Все пациенты, сёстры и врачи
Искали в нём спокойствия и сил.
Жил попугай. Он ярок был и чист,
И этим серость тусклую бесил.
Да, если серость получает власть,
Она боится яркого всего,
И убивает, и глумится всласть.
Жил попугай. И больше нет его…
Ты ей забвенья пожелай.
А сам запомни, как вчера
Звенел и рвался тонкий лай
Под свежей плиткой средь двора.
Игра жестоких дураков,
И замурована живьём
Собака, ждущая щенков,
В слепом отчаяньи своём.
Темно. Ни пищи, ни воды.
Не повернуться. Не вздохнуть.
Одна. И чёрный звон беды
Не позволяет ей уснуть.
Во чреве вздутом у неё
Трепещет будущая жизнь.
Ах, люди-люди, вы зверьё.
Она прощает вас. Аминь.
Прошло два дня. Уже без сил
Она лежала в темноте,
И слабый голос звал, просил.
Щенки всё бились в животе…
Услышав лай из-под земли,
Две женщины и их сосед
Собаку бедную нашли
И вынули её на свет.
Жива. Ну вот и «хеппи энд».
Вся жизнь, как с чистого листа.
Вот только есть один момент —
Щенки погибли. Пустота…
________________________________________________________________________
Сегодня, когда ехала в машине, слышала по радио про судьбу этой собаки.
Страшно.
Люди жестоки и равнодушны.
И от этого тоска на душе.
Прости нас, людей, собака Белка….
«Собака Белка, замурованная рабочими ДСК в яме, потеряла щенков
21 cентября Александра и Вадим, семейная пара из Воронежа, спасли заживо замурованную в яме работниками ДСК дворняжку Белку. Животное, оставленное погибать в яме и строителями, и жильцами подъезда, двое суток просидело без еды и воды. История возмутила воронежцев и, к сожалению, пока что имеет печальное продолжение — вчера вечером беременная Белка потеряла своих щенков.
Об этом сообщили сотрудники приюта «Право на жизнь». Увидев историю несчастной собаки, волонтёры захотели помочь ей. Вчера вечером они поймали собаку и отвезли её в больницу. Там Белку пришлось стерилизовать.
«Из-за двухдневного заключения без еды и воды у неё началась отслойка плаценты, щенки погибли. Сейчас собака чувствует себя удовлетворительно, несколько дней она будет находиться на стационаре под наблюдением врачей, а потом поедет на передержку к нашему волонтёру, где ее подготовят к переезду в приют (обработка от паразитов, вакцинация, карантин). Мы уже начинаем подыскивать ей хозяина. Собачка небольшая, ласковая, очень социальная и контактная! Чуть позже откроем адресную помощь с номером сберкарты!», — написали волонтёры «Право на жизнь» в своей группе ВКонтакте.
Возмущенные этой историей воронежцы обратились в редакцию «Блокнот Воронеж» с просьбой найти виновных и попросить их как-то объяснить свои жестокие действия. Закопали ли Белку просто потому, что не заметили её? Или же рабочие специально не захотели возиться с животным? Журналисты обратились с этими вопросами в ДСК, однако там оперативный комментарий давать отказались. Запрос на официальный комментарий направлен, ответ пообещали в скором времени.»
Источник: http://bloknot-voronezh.ru/…/sobaka-belka-zamurovannaya-str…
За вымученность улыбки
Чужая страна, прости,
За горькие песни скрипки,
За долгую боль пути,
За сжатый кулак в кармане
У спутника моего,
За то, что его не манит,
Не радует ничего.
Мы — гости в твоих просторах,
Уставшие от измен.
Ты нам подарила город,
Нам нечего дать взамен.
Законы твои просты ли?
Где стража на лошадях?
Дома-корабли застыли,
Как в гаванях, в площадях.
Смотрю я и поражаюсь,
Как ангел летит, трубя.
Оттаяв, вдруг отражаюсь,
Вбирая тебя в себя,
Ладони раскрыв по-детски,
В заливах, как в зеркалах.
И жовто-блакитный шведский
Парит надо мною флаг.
Осенняя печаль закрытия конгресса…
Редеющий поток задумчивых коллег…
И стендов демонтаж, и уезжает пресса,
И за окном пейзаж от дождика поблек…
Неблагие вести… неблагие…
Ах, как страшно их произвести —
Тёмной правды выстрелы тугие,
Точные, неслышные почти.
Прикрываясь ложью во спасенье,
Как нагой, дырявым лоскутом,
Что-то бормоча про воскресенье
И про радость, ждущую потом,
Где-то там, в дали необозримой,
Ты стреляешь. И, пока живёшь,
Точно знаешь — жизнь неповторима,
А благие вести — это ложь.
Правда в том, и это знает каждый,
Что любой звезде не век гореть,
Что всему, рождённому однажды,
Предстоит однажды умереть.
Как сказать отцу о смерти сына?
О измене — любящей жене?
Людям — о Вселенной, что пустынна?
Матери — о завтрашней войне?
О болезнях, что неизлечимы,
О друзьях, что скоро предадут,
О стране, бессмысленно любимой,
И о рае, где тебя не ждут?
О врагом поруганной невесте
Как сказать солдатику без ног?
Как сказать, что мы не будем вместе? —
Умирая, каждый одинок.
Как сказать, что наша жизнь убога,
Девочке, что верит в чудеса?
Как сказать, что нет на свете Бога
Парню, смерть встречающему строго,
С крестовины глядя в небеса?