Крестьянин гималайский смел – медведя он настиг,
И криком гонит зверя вон! И зверь уйдёт с пути.
Но тронь медведицу – она порвёт, сгрызёт его:
Жена опаснее стократ супруга своего!
Заслышав человечий шаг, муж-кобра прочь спешит,
Желая встречи избежать и спрятаться в тиши.
Но кобра-мать свершит бросок и больше ничего…
Жена опаснее стократ супруга своего!
Когда иезуиты шли к Гуронам и Чокто,
Не ведали, что их побьют и выгонят. Но кто?
Не благородные вожди, не воины, а скво! –
Жена опаснее стократ супруга своего!
Мужское сердце – кладезь тайн, неведомых жене.
Он бережёт её покой, он Богом связан с ней.
В кругу охотников-мужей все мненья одного –
Жена опаснее стократ супруга своего!
Мужчина – иногда медведь, а иногда – червяк.
В переговорах компромисс он ищет так и сяк.
Он редко прямо говорит про очевидный факт,
Увы, беседа для мужчин – незавершенный акт.
Мужчины сделались слабы, в них дурь и страх царят,
Так мало делают они, так много говорят.
То гнев, то непристойный смех, то грусть со взором в пол…
Мужчина напрочь позабыл, кто в мире Сильный Пол!
Но всеми фибрами души жена, подруга, мать
Стремится дом свой уберечь. Без помощи, сама.
Хранительница очага и чада своего,
Жена сумеет быть сильней супруга своего!
В смертельных муках вновь и вновь она рождает жизнь.
Не знает жалости пустой, от фактов не бежит.
Диверсия – мужской удел. Ей не подходит он,
Закон, написанный для всех. У женщин – свой Закон.
Скрыт в женщине священный смысл, он к вечности ведёт.
Великое призванье – мать – в крови её живёт.
Ребёнок, муж, заботы, дом… Она же – лишь жена.
И защищать свои права сама она должна.
У женщины серьёзный взгляд на жизнь и на семью.
Не спорьте, дети! Помни, муж, не зли жену свою!
Злость в женщине вскипит, и вмиг проснётся дикость в ней.
Опасна в ярости жена для мужа и детей!
Бесстрашно кинется она медведицею в бой.
Змеиный яд её речей несёт страданий боль.
Вытягивая каждый нерв из тела твоего,
Устроит пытку злее, чем иезуиту – скво.
А муж, неисправимый трус, в Парламенте своём
Сидит. И в этот мир мужской не позовут её.
Муж, честь и совесть позабыв, согласен с большинством.
Жена когда-нибудь простит, но не поймёт его.
У женщины — иной закон. Он от мужчин не скрыт:
Жена возьмёт над телом власть и разум покорит.
А муж не против. Знает он секрет всех жён и скво –
Жена опаснее стократ супруга своего!
Rudyard Kipling (1865-1936)
The Female of the Species
WHEN the Himalayan peasant meets the he-bear in his pride,
He shouts to scare the monster, who will often turn aside.
But the she-bear thus accosted rends the peasant tooth and nail.
For the female of the species is more deadly than the male.
When Nag the basking cobra hears the careless foot of man,
He will sometimes wriggle sideways and avoid it if he can.
But his mate makes no such motion where she camps beside the trail.
For the female of the species is more deadly than the male.
When the early Jesuit fathers preached to Hurons and Choctaws,
They prayed to be delivered from the vengeance of the squaws.
‘Twas the women, not the warriors, turned those stark enthusiasts pale.
For the female of the species is more deadly than the male.
Man’s timid heart is bursting with the things he must not say,
For the Woman that God gave him isn’t his to give away;
But when hunter meets with husbands, each confirms the other’s tale—
The female of the species is more deadly than the male.
Man, a bear in most relations—worm and savage otherwise,—
Man propounds negotiations, Man accepts the compromise.
Very rarely will he squarely push the logic of a fact
To its ultimate conclusion in unmitigated act.
Fear, or foolishness, impels him, ere he lay the wicked low,
To concede some form of trial even to his fiercest foe.
Mirth obscene diverts his anger—Doubt and Pity oft perplex
Him in dealing with an issue—to the scandal of The Sex!
But the Woman that God gave him, every fibre of her frame
Proves her launched for one sole issue, armed and engined for the same;
And to serve that single issue, lest the generations fail,
The female of the species must be deadlier than the male.
She who faces Death by torture for each life beneath her breast
May not deal in doubt or pity—must not swerve for fact or jest.
These be purely male diversions—not in these her honour dwells—
She the Other Law we live by, is that Law and nothing else.
She can bring no more to living than the powers that make her great
As the Mother of the Infant and the Mistress of the Mate.
And when Babe and Man are lacking and she strides unclaimed to claim
Her right as femme (and baron), her equipment is the same.
She is wedded to convictions—in default of grosser ties;
Her contentions are her children, Heaven help him who denies!—
He will meet no suave discussion, but the instant, white-hot, wild,
Wakened female of the species warring as for spouse and child.
Unprovoked and awful charges—even so the she-bear fights,
Speech that drips, corrodes, and poisons—even so the cobra bites,
Scientific vivisection of one nerve till it is raw
And the victim writhes in anguish—like the Jesuit with the squaw!
So it comes that Man, the coward, when he gathers to confer
With his fellow-braves in council, dare not leave a place for her
Where, at war with Life and Conscience, he uplifts his erring hands
To some God of Abstract Justice—which no woman understands.
And Man knows it! Knows, moreover, that the Woman that God gave him
Must command but may not govern—shall enthral but not enslave him.
And She knows, because She warns him, and Her instincts never fail,
That the Female of Her Species is more deadly than the Male.
Я вольнодумка-хулиганка!
