Ну что, гусар, совсем беда? —
Не сладок хлеб, горчит вода,
из никуда и в никуда
проходит время.
А почему? — ответ простой —
уныл и долог твой постой,
рукой махни избе пустой,
и — ногу в стремя.
И будет путь, и будет бой,
и конь весёлый под тобой,
и каждый день пари с судьбой
на чёт и нечет.
Тебе бы девок целовать,
а ты — в седло и воевать,
что будет завтра, наплевать —
никто не вечен.
Друг, ты меня уговорил,
конечно, квас и сухари
вкуснее, что ни говори,
сыров вонючих, иностранных.
Сама прокормится страна,
нам кока-кола не нужна,
напьёмся крымского вина
и будем сыты, будем пьяны.
Мы гордо крест свой понесём —
картошка с нашим лососём
вкусней и правильней во всём,
ведь мы, в конце концов, не баре!
Мы будем жить да поживать,
на мир зажравшийся плевать
и пайку чёрного жевать
в патриотическом угаре.
Посвящается священнику Якову Кротову…
Сегодня я — сторонник многоточий,
Сомнений, что, как гири, не легки.
Эмоций строй навстречу мне заточен,
И знаков восклицательных штыки
Впиваются в слова мои и имя
За пару несогласных слов, увы.
Других лишая права быть другими,
Чем лучше тех, других, скажите, вы?
Кого же слушать, если уши воском
Заклеив, мудрый слышит лишь себя?
Кого читать? Философ стал подростком
И скачет, тупо в дудочку трубя.
Кому же верить, если даже кроткий,
Отринувший неверие и тьму,
Постит с самовлюблённостью кокотки
Свой домысел, как истину саму?
Отец наш небесный,
спасибо, что Ты
бесстрастно взираешь на нас с высоты.
Спасибо за всё.
Но, за труд не сочти,
фейсбук на досуге неспешно прочти.
И, выводы сделав,
паря в пустоте,
храня, разумеется нейтралитет,
воздай нам за чванство,
гордыню и ложь,
воздай справедливо, как Ты воздаёшь.
Не страхом, не пыткой,
не смертью в войне,
а горьким раскаянием в тишине.
Воздай напряжением
нервов и жил,
тоскою души, что Ты в нас заложил,
Воздай здравым смыслом,
который как соль
в сознании раненном вызовет боль.
Воздай поражением
в этой борьбе,
Любовью воздай.
Безответной.
К Тебе.
Ну же, вспомни, что такое братство.
Никого напрасно не кляни,
Замени сочувствием злорадство,
Ненависть любовью замени.
Лозунгов ничьих, прошу, не слушай,
Фантиком в чужой игре не будь.
Тело потеряешь или душу —
Всё равно, обратно не вернуть.
Где чума, там не бывает пира.
Просто мы исчезнем — я и ты.
Понимаешь, мы лишимся мира,
Если мир лишится доброты.
Мои смешны Вам убеждения?
Что ж, шут с царём — не сотоварищи.
Но из-под маски осуждение —
как в спину нож. Подлей куда ещё?
Меня Вы так охотно судите.
Здесь, в интернете, можно. Где ж ещё?
Эй, судьи, кто вы? Кем вы будете
без виртуального убежища?
То женщинами, то мужчинами,
то очень юными, то старыми…
Вы с ликами или личинами
попрятались за аватарами?
Я не пушистая, не белая,
ложилась спать не только с книгами.
Но вы-то все, такие смелые,
чего скрываетесь под никами?
Родильный дом… Младенец входит в мир…
Вздохнув, кричит от легкого шлепка…
Безвестный мамин маленький кумир —
Лишь бирки на ногах и на руках…
Помчатся годы мячиком с горы.
А снизу блеск косы издалека —
«Game over». Всех нас ждёт конец игры.
И бирки на ногах и на руках.
Раздумывая о вере, 
я так вам скажу, пожалуй:
к ней каждый придёт однажды,
но путь будет очень свой.
Почувствуйте в полной мере
себя, как комочек малый,
уставший от вечной жажды,
с горячею головой.
Раздумывая о мире,
о поисках совершенства,
об истине и о счастье,
признаюсь, как Ты просил:
мы мыслим гораздо шире,
пока не ушли из детства,
пока остаёмся частью
великих вселенских сил.
Раздумывая о Боге,
охвачена удивленьем
Его абсолютной правдой,
что нежно меня несёт
по личной моей дороге,
с любовью и наставленьем,
беседуя будто с равной,
которой открыто всё…
Ах, как ещё вчера Земля была красива!
Ах, как её крушит снарядов круговерть.
Земля моя болит фурункулами взрывов.
И ненависти гной, несёт с собою смерть.
Прости меня, прости, что мы такими стали.
Не надо звёздных карт. В глазах моих прочти.
Нет я не говорю, что твой прогноз фатален,
Но мы почти в конце короткого пути.
Уходим в никуда, от знаний изнывая,
Страницы рвём из книг, чтоб сжечь и позабыть.
За Первой Мировой — Вторая Мировая,
А Третьей никогда в учебниках не быть…
Что Закон, что война…
Пуля — жизни цена.
Фарисей, не ищи в умных книжках ответ.
Не помогут слова,
Где душа не жива.
Отвернулся Всевышний. Расторгнут завет.
А на что он, Закон,
Если жизни на кон?
Словно фишки лежат на зелёном сукне:
Проживу «на ура»,
Ни кола, ни двора.
Если сгину, не вспомнит никто обо мне.
Так при чём здесь Закон? —
Перейдён Рубикон.
Все мосты сожжены, нет обратно пути.
Хоть куда убеги,
Притворяйся и лги,
Всё равно от себя никуда не уйти.
Опаснее нет гордыни,
чем избранным объявиться,
народом ли, человеком,
но лучшим среди иных.
Так было в веках доныне,
и будет змеёю виться,
язычником, Амалеком
и призраком их вины.
Опаснее нет народов,
чем «высшего сорта» люди,
которым других не жалко,
как скот или червяков.
Красавцы среди уродов…
Так было и, значит, будет.
История — это палка,
закрученная в кольцо.
Как сказано было смачно:
— Все люди друг другу — волки.
И кто-то вопит: всё будет!
Назавтра мы победим!
А Бог созерцает мрачно,
А Бог созерцает долго.
А Бог никого не любит.
А Бог всё равно один.
Друзья друзей… Я вовсе не должна
считать вас всех друзьями априори,
делиться с вами счастьем или горем,
интимно обсуждать сюжеты сна.
Друзья друзей. И больше ничего.
Не ближний круг. Друг друга мы не знаем,
что означает: мир не познаваем,
и что вассал вассала моего —
не мой вассал.
… и вот я улыбаюсь, как всегда,
меня никто не видел в жизни хмурой,
и крылышками машут мне амуры,
и вьются сети, спутывая нити…
Ах, если бы вы знали, господа,
как забавляют ваши шуры-муры,
как весело прикидываться дурой
блондинке натуральной. Извините.
Писать легко,
свободно,
без усилий,
не подбирая
рифмы,
ритм,
слова,
лишь торопясь
не расплескать
поток —
свои живые фразы.
Или мысли.
Иль не свои?..
Подстрочник,
даже самый-самый точный,
поэзию перевести не может
с родного языка
на тот, другой,
которым говорят другие люди,
умеющие думать,
и страдать,
и чувствовать,
но всё это иначе,
не так,
как думал,
чувствовал,
страдал
поэт.
Сражаться? 
С кем?
С нелепым ветряком,
вращающим руками неживыми?
С манкуртами и зомби,
что живут, послушные
чужой, недоброй воле?
А смысл
сражаться с ними?
Дон Кихот
не сделал лучше мир
ни на минуту,
лишь породил таких же
«донкихотов»,
кидающихся на пустую цель
и гибнущих под хохот
кукловодов
невидимых.
Не лучше ли смириться
со злом, как с неизбежностью?
Признать,
что мир жесток,
стабилен, монолитен,
и никогда
не может изменён быть
человеком.
«Быть или не быть?
Вот в чём вопрос.»
Здесь смерть людей, 
как траву, косила,
Ваш исполняя приказ.
Вам слишком много
досталось силы,
Но этот дар не для Вас.
Пора, пора
на что-то решаться,
Спокойно, не сгоряча.
У мира нет
никакого шанса,
Чтоб просто выжить сейчас.
У мира нет
ни надежд, ни мыслей.
А может, всё-таки, есть?
И если жизнь
не лишилась смысла,
То смысл не где-то, а здесь.
Как видно,
нету на Вас управы.
К чему молить да кадить?
У неба
самое правое право —
Не защищать, а судить.
Жизнь — суть всего.
Жизнь — святое братство, —
Не грязь, не мясо, не хлам.
И это значит,
что Вам воздастся
За всё, по Вашим делам.
Качество жизни, как мне думается, определяется мерой полученной любви…
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Обманываться, уличать во лжи,
лить слёзы по утраченной надежде
и верить вновь. Вот жизнь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Нынче, занятная штука,
Манипуляторов тьма.
Тихо, без пыли, без звука,
Сводят наивных с ума.
Ласковые прохиндеи,
Просто «святые отцы»
Не колдуны, не злодеи,
Но подлецы, подлецы.
В мозг наш внедряетесь прочно,
Мутным потоком молвы,
Чтобы мы думали точно
Так, как задумали вы.
Чтобы, в упор не заметив,
Братьев, погибших в пути,
Мы соглашались, как дети,
Вашей дорогой идти,
Чтобы в пространстве зависли
Грязные ваши дела —
Стерилизация мысли.
Дабы плодов не дала.
Все рыцари давно
легли на поле брани,
и латы их в труху
рассыпались в веках.
Эффектом домино
обрушились все грани.
Лишь сказки на слуху,
правдивые слегка.
В плену границ и виз,
от взятки до зарплаты,
обуглилась душа,
пустеет человек,
и мчится, мчится вниз
планиды эскалатор,
а мы, едва дыша,
карабкаемся вверх.