«Связь с Родиной — штука совершенно мистическая. Минут десять топтался сейчас на странице одной своей бывшей подписчицы, по-видимому, из Бруклина. Показалось, что она вполне могла бы водить экскурсии по неприглядным местам оставленной ею страны. Ни единого (!) поста, посвященного своей обретенной родине, за время топтания я не обнаружил. Зато с самого порога был завален обрушившимися на меня репостами самых беспощадных перьев Фейсбука.
Теперь я знаю, как выглядит фантомная боль из-за отрезанной пуповины. Эту боль можно характеризовать как тупую, спастическую, круглосуточную и, к сожалению, беспросветно злую…» (Нахим Шифрин)
Я в эмигрантской штатовской среде
так много раз встречала русофобов,
что поняла: у этих счёт особый
к своей стране. Подобного нигде
не замечала. Как-то не пришлось.
Не видела в Европе или, скажем,
в Израиле. Мне было странно даже,
что прошлое с их будущим срослось.
Что там, как отражением в воде,
они себя Россией ощущают,
обиды без упрёков ей прощают,
с ней радуются, с ней грустят в беде.
В Америке совсем другая боль
о Родине: фантомная и злая,
где прошлое как ад в душе пылает
и раны разъедает, словно соль.
На ранглише вам думать не дано,
и телевизор сорокадюймовый
вас дома ждёт, и греет русским словом,
показывая русское кино.
Но завтра происходит новый бой,
и Родине в двухсотый раз вы лично
орёте, как она вам безразлична,
чтоб пять минут прожить в ладу с собой.
Сизифов труд… А жить бы налегке!
Как объяснить вам, что спасенье — в братстве?
Ни в мести, ни в проклятьях, ни в злорадстве,
а в чистой ностальгической тоске.
Я с вами общим воздухом дышу,
и дом ваш новый, и свою планету,
люблю не меньше вас. Но чувство это
не путать с русофобией прошу.