Не запрещайте курить врачам.
У них запретов и так хватает.
Легко вам, люди, рубить сплеча.
Табак истлеет, и боль растает…
Поток холодный ночей без сна.
Беда чужая, судьба иная.
А жизнь, ребята, она одна.
И что там, завтра, никто не знает.
Не запрещайте врачам курить.
Да, это вредно. Но, не взирая
На сотни рисков, что говорить?
Вреднее жить, для других сгорая.
Кто-то садится,
Кто-то взлетает,
Серая птица
В облаке тает,
Ей поделом,
Что нами брюхата,
А под крылом
Родимая хата.
Иллюминатор
Запотевает,
Старенький фатер
Смачно зевает,
Толстый, как кит,
В жакете тирольском.
Дед его спит
Под нашим Подольском.
Птица парит,
И клюв её строгий
В небе торит
Пути и дороги.
Ах, турбулентность,
Вечный мой фобос,
Поливалентность —
Маленький глобус.
Птицу несут
Могучие крылья.
В рыжем лесу
Стоит эскадрилья.
Кто-то взлетает,
Кто-то садится.
Дремлет пустая
Серая птица.
Мне противно воровство,
Кумовство, враньё, разруха,
Но противнее всего
Показуха, показуха.
Вот опять, как наяву,
Взгляд по-детски изумлённый:
Красят жухлую траву
Два солдата в цвет зелёный.
Застелив коврами грязь,
Весь надутый от бахвальства,
Ждёт, как встарь, уездный князь,
Ревизоров и начальство.
Ждёт главврач и командир,
Ждёт прораб и зам. завмага…
Вымыт дочиста сортир,
Есть салфетки, есть бумага.
А назавтра как всегда,
Грязный пол и слесарь пьяный,
Стухла в кулерах вода,
И закончились стаканы.
Всё тяп-ляп, да как-нибудь,
За фасадом та же слякоть.
Показуха — наша суть,
Пыль в глаза, чтоб не заплакать.
Нам с тобою от неё
Ни достатка нет, ни счастья,
Лишь притворство да враньё
Под гербом подобострастья.
Неужели тяжело
Жизнь построить без эрзаца?
Ведь всего-то и делов —
Просто быть, а не казаться.
Облака — как овечки,
Как котята клубком,
Если сядешь верхом,
Превратятся в сердечки…
СЕГОДНЯ, 21-ГО МАРТА, МИР ОТМЕЧАЕТ ДЕНЬ ЛЮДЕЙ С СИНДРОМОМ ДАУНА. 
ЭТО СОЛНЕЧНЫЕ ЛЮДИ, ДОБРЫЕ И БЕЗЗАЩИТНЫЕ.
ВСЁ, ЧТО ИМ НУЖНО — ЭТО ЛЮБОВЬ.
Нынче солнце. Его лучи
То ли струны, а то ли нервы…
Знаешь, что это — не молчи! —
Трисомия по двадцать первой?
Отторжения тонкий лёд,
Любопытство в глазах прохожих,
Чёрных мыслей слепой полёт.
Непринятие непохожих…
Непохожий… Он в мир пришёл.
С кем он дальше пойдёт? Куда он?
Знаешь, как это хорошо
Слышать в спину: «Смотри-ка — даун!»?
Знаешь, как это — осознать
Непохожесть свою и странность?
Улыбнуться, слезу прогнать,
Принимая себя, как данность?
Видишь, над колыбелькой мать
Воет, скалится, как волчица,
Не готовая понимать,
Как такое могло случиться.
Как сегодня ей объяснить
И уже объяснять пора ли? —
Это солнце соткало нить
Нестандартной двойной спирали.
Обладатель раскосых глаз,
Кротких, добрых невыносимо,
Никогда б не отдал приказ
Сбросить бомбу на Хиросиму.
Полюби его мягкий свет,
Приоткрой ему жизни дверцу,
И любовь полыхнёт в ответ
В нестандартном с рожденья сердце.
Разговоры, бренчанье гитары,
Ледяное касание рук…
Электрические самовары,
До чего же вас много вокруг!
Вас всё больше, мои дорогие,
Тех, кто предал, и продал, и сдал.
Все мы прежние. Все мы другие.
А Жванецкий-то предупреждал…
Напрыгавшись под дудку провиденья,
Ударься об стекло, как об страну,
Ты, созданная для деторожденья,
Начни творить любовь, а не войну.
Глянь в зеркало, как будто бы впервые,
И, вместо отраженья своего,
Узри весь мир, все войны мировые,
И жизнь, и смерть, и всё, и ничего.
Засунь свою московскую прописку
В свои американские штаны,
Стань хиппи, вольнодумной пацифисткой,
Чтоб только в мире не было войны.
Стань птицею, летящей через море,
Стань морем под сверкающим крылом,
Третейским судиёй в извечном споре
Фальшивого добра с чистейшим злом.
Чтоб самой сильной стать, будь самой слабой.
Чтоб наказать злодеев, всех прости.
Не бабочкою будь, не снежной бабой,
Будь женщиной, чтоб этот мир спасти.
Пушкин, в бронзе отлитый,
И отёсанный в камне,
В переходах, и в скверах,
И в метро, и в садах.
Мёртвых глыб монолиты…
Пушкин, знаю, Вы сам не
Ожидали, как скверно
Камнем стать навсегда.
Вам так живо мечталось,
Что бессмертной строкою
Вы проникнете в вечность,
Как свободы глоток.
Пушкин, что с Вами сталось?
Летой, мёртвой рекою,
Как в песок, в бесконечность,
Ваших истин поток.
Вы так молоды были!
Вас так страстно читали!
Как Вы сделались старым?
Где полёт Ваших строф?
Вас, живого, забыли.
Гениальный, Вы стали
«Нашим всем» и кошмаром
Дураков-школяров.
Вас в альков поэтессы
Волокут, чтобы плетью
Сечь Вас, ставшего пешкой
Бессловесной. И вот
Молодые Дантесы,
В двадцать первом столетье,
С равнодушной усмешкой,
Вам стреляют в живот.
Ищем покоя, инертные, 
Миримся с ложью.
Слёзы, обиды, предъявы,
И всё на бегу.
Люди — они не бессмертные.
Грустно, Серёжа.
Кто-то смирился, а я вот
Никак не могу.
Человечью творя породу,
Бог отметил одну из наций,
Выдав заповеди народу,
Ровным счётом 613.
Непонятны и драгоценны
Смыслы этих рекомендаций.
Человек не сойдёт со сцены,
Соблюдая 613.
Понимаете? Тот, кто верит
В тайну чисел и комбинаций,
Открывает судьбу, как двери,
Под табличкой 613.
Нам возможностей дан избыток
И избыток реинкарнаций.
Но конечно число попыток.
Их всего лишь 613.
Не напиться из откровений,
И за истиной не угнаться.
Сколько там у весны мгновений?
Точно. Ровно 613.
И придумал Творец когда-то,
Чтобы людям не забываться,
Подарить им плоды граната.
В каждом — зёрен 613.
Кровь граната — живая сила.
Перед тем, как в любви признаться,
Я с надеждой тебя спросила:
«Их и правда 613?
Вам, евреям, он дан на счастье,
Без обмана и махинаций,
Сладкий символ небесной власти,
Плод с начинкой-613…»
Ты с улыбкою мне ответил:
«Так легко разочароваться.
Не считай! Верят только дети,
В то, что зёрен 613.
Ты бери их помногу сразу,
Горсти зёрнышек-комбинаций.
Сам считал и, поверь, ни разу
Не бывало 613.»
Я поверила. И я не стала
Понапрасну за чудом гнаться…
А сегодня вот сосчитала.
Оказалось 613.
Сказано: воздастся всем по вере.
Сказано: молись, тебя услышат.
Приложу ладонь к закрытой двери,
За которой будущее дышит.
Будущее призрачно и хрупко,
Будущее — зеркало Вселенной.
Каждому воздастся по поступкам,
По делам воздастся непременно.
Будущее смотрит с сожаленьем
На готовых заживо продаться.
Каждому по истинным стремленьям
И по тайным помыслам воздастся.
Как флажком, размахивая верой,
Так легко развеять душу прахом.
Каждому воздастся полной мерой,
По любви воздастся и по страхам.
Нерушима прошлого твердыня.
От судьбы не спрячешься за дверью.
Каждому воздастся по гордыне.
Каждому воздастся по неверью.
Московская вьюга. Почти, что вслепую,
По МКАДу сквозь снежную хмарь,
К больным, что врача ожидают, тоскуя,
Спешу, согревая январь.
Мой город на карте, как пицца на блюде,
Нарезана на округа.
На юге и севере ждут меня люди.
Дождитесь. Я еду. Пурга.
Под стук колёс, забывшись сном,
Друзья от будней отдыхают,
А за вагонным за окном
Пейзажи зимние мелькают.
О, предвкушенье выходных!
Предновогодняя истома…
Дорога… Бледность лиц родных…
Снег… Чувство Родины и дома.
Если так однажды случится,
Что наступят края-пределы
Страшной жизни, что мимо мчится,
Оставляя нас не у дела,
Я тогда подожду немножко,
Вытру слёзы твоей рубахой,
И легко стану дамой-кошкой
Или женщиною-собакой.
Больше я не сумею плакать,
И, как в фильмах, легко, красиво,
Все четыре роскошных лапы
Я наполню волшебной силой.
Подчиняясь законам сказки,
Одолею я всех злодеев.
В мир вернутся живые краски
И возвышенные идеи…
Я не стану купаться в лести.
Не понять мне, четвероногой
Пресный привкус кровавой мести,
Не торжественной, а убогой.
Я, от жалости к побеждённым,
Выпью, чтобы не чуять боли,
Валерьяночки разведённой.
Четверть блюдечка. И не боле.
Стоит на арене Беккер.
Жестокий мужик из цирка,
Из страшной такой истории,
Написанной Григоровичем.
Стоит на арене Беккер
И держит он вертикаль.
А на конце вертикали,
Под самым куполом цирка,
Без всякой страховки — мальчик
В спортивном тугом трико.
Он, мальчик, не понимает,
Что вся вертикаль — гнилая,
Что он, мастерством гимнаста,
Опору не укрепит.
Вы помните? — нет страховки.
И он обречен, наш мальчик,
А с ним — миллионы прочих
Гимнастов на острие.
Им всем, гуттаперчевым мальчикам,
Им всем, гуттаперчевым девочкам,
Нам всем, гуттаперчевым деточкам,
В опилках сырых лежать,
Пока мы не осознаем,
Что вся вертикаль гнилая,
Что всем нам нужна страховка,
Как минимум. А затем —
Понять, что не нужен Беккер,
Нам просто не нужен Беккер
С опасною вертикалью.
Не нужен нам этот цирк.
Москва бесснежна и грязна.
Деревьев чёрные скелеты.
Сухие листья, письма лета.
Густого смога пелена.
По улицам поток машин
Стекает тусклою рекою.
Нет ни тревоги, ни покоя,
Ни предвкушенья для души.
Здесь, по инерции, куда-то
Всё движется, как жизни тень.
Здесь День сурка, унылый день,
Лишь календарь меняет даты.
Здесь эстакады бутербродом
И этот праздничный наряд,
Безлюдный новогодний ряд,
Насмешка над твоим народом.
Не сбросит оков
Страна дураков.
Кнуту здесь, как прянику, рады.
Трибуны кричат,
Соседи стучат,
И вольно живут казнокрады.
Здесь всё сгоряча,
Здесь рубят сплеча,
Здесь память, как дом, развалили.
Опять, пользы для,
Решили с нуля.
Опять чью-то жизнь обнулили.
Здесь ворон кружит.
Здесь правда бежит,
Проклятьями в спину гонима.
Здесь толпы невежд
На трупах надежд
Со свистом проносятся мимо.
Здесь умный молчит.
Здесь Галич горчит.
Здесь катится страх, как цунами.
Как будто про нас…
Как будто сейчас…
Пророк, не услышанный нами.
Вам, Россию любившим безмерно,
Отдававшим ей душу и кровь,
Вам воздастся, воздастся, наверно,
За великую вашу любовь.
Всех иных россиян бескорыстней,
Вы служили ей правдой своей,
Не жалевшие собственных жизней,
Не жалевшие жизней детей.
Вы из тех, кто, усталый и бедный,
Не роптал, не стоял за ценой.
Лишь бы ветер резвился победный
В парусах у отчизны родной.
Не искали удачу по свету,
Не гонялись за длинной деньгой,
Вы — солдаты её и поэты,
Вы — народ её, вечно нагой.
Не скопившие денег в зарплатах,
Отработанный вы матерьял.
Ваш финал — в многоместных палатах,
Под казённую вонь одеял.
Нет, любовь ваша не безответна,
Подвиг ваш не забудет страна.
Вам воздастся, воздастся сполна!
Вас Россия восславит. Посмертно.
«Как белый ангел с бантом красным
несётся «скорая»,,,»
(М.Ножкин)
Наша жизнь кругла, как арена.
Вот опять завыла сирена,
И, как мотылёк бестолковый,
Бьётся маячок проблесковый.
Месят шины чёрные лужи.
Пропустите «скорую», ну же!
Потеснитесь, дайте дорогу,
Дайте нам проехать к порогу!
Там нас ждут! Там ужас и горе.
Здесь — машин бескрайнее море.
Нам не проскользуть, не пробраться…
Пропустите «скорую», братцы!
Мы ещё успеем, мы сможем,
Сохраним, спасём и поможем.
Мы в пути, мы едем, мы скоро!
Если бы не эти заторы!..
Если бы не пробки, где каждый
За себя! Быть может, однажды
К вам, из-за упрямого гада,
Также опоздает бригада.
Жизнь кругла, и всё в ней непрочно.
Пропустите «скорую», срочно!
Это с каждым может случиться.
Пусть она без пробок домчится.
Пропустите «скорую», люди!
Счастье — не червонцы на блюде,
Не вода в крещенской купели.
Счастье — это если успели.
Счастье — это если домчались,
Если можно спать, не печалясь
О минуте, что не хватило
Для того, чтоб смерть отпустила.
Скачет смерть-жокей по вселенной,
Скачет с новой жертвою тленной,
Вжав стопу костлявую в стремя.
Смерть всегда играет на время.
Сколько раз мы ей проиграли…
Сколько раз надежды сгорали…
Жизнями за время платили
Те, к кому нас не пропустили.
Наша жизнь кругла, как арена.
Наша жизнь бесценна и бренна.
Новой, не надейтесь, не будет.
Пропустите «скорую», люди!